мозговые ткани умерших, к тому же, не психически больных людей. На срезах окрашенных тканей он обнаружил сосудистые и нейро-дегенеративные изменения, которые произвольно связал со старческим слабоумием. Эти изменения могут быть генетически обусловленными и возникать в возрасте (как показали наши исследования – авторы, в 25 лет). Поэтому, Алоис Алцгей честно назвал «Гистологические и гистопатологические изменения…». Следовательно, правильнее предполагать, что изменения биологического и обще психопатологического характеров, обозначаемые категориями «старение» и «старость», скорее генетического мутационного происхождения. В раннем возрасте это типичные социогении – социопатии.

Старостью, как известно, серьезно занимался Лев Толстой, написав очерк «О старости». Он считал началом общего старения 50 лет. И в понятие старости ввел изменение соотношения трех качеств в человеке:

1) частного или индивидуального;

2) общего или родового;

3) особенного или видового (фамильного).

«Старик, – пишет Толстой, – видит в себе и других людях, даже на портретах, не индивидуальность (частности), а родовое, общее. Чем мудрее человек, тем он ближе к своему роду. А вот фамильное или племенное сходство достигает далеко не всякий. У одних – род короток. У других – жизнь коротка!» Можно добавить к сказанному собственные наблюдения. Родитель и ребенок, умершие в одном и том же преклонном возрасте, похожи друг на друга, «как одно лицо». Даже если в жизни между ними не было большого сходства. Половое различие в преклонном возрасте, как известно «сглаживается».

Как-то, исподволь, «прижилось», что с только с годами человек теряет свою индивидуальность. Так думали, кстати, и Леонардо да Винчи и Альбрехт Дюрер. Л. Н. Толстой первый обратил внимание, на то, что с жизненным опытом (годами), человек приобретает не только мудрость. Он начинает пользоваться родовыми свойствами (будь то свойства психические или физические). Ценности, приобретенные его родом, становятся его ценностями. Мы, с годами, не пассивно и машинально «овладеваем» тем, что накопили наши предки. А, чаще думаем, что это – наш, собственный «жизненный опыт», обогатил нас и знаниями, и трудовыми навыками. Мы становимся субъектами своего рода. Еще сложнее положение вещей с фамильными «драгоценностями». Только общая психопатология в состоянии различить в потоках сознания, феномены «личной» жизнедеятельности человека. Как содержательно-ценностный (смысловой) критерий нашей жизни. У каждого смертного свое оправдание собственной жизни! И разделить частное (которым мы так гордимся как «ярко выраженной индивидуальностью», а, на самом деле, «случайностью»), родовое и видовое (племенное, фамильное), – невозможно уже в младенчестве. Жестоким оскорблением на Руси испокон веков считается: быть без рода и племени! С резким возрастанием числа суразов среди нас, свидетельствует о глубоких негативных мутационных процессах в генофонде человечества. Возможно, эти процессы жестко связанны и с «разрывом» «биологического» и «паспортного» возрастов.

Что же касается смерти, которая с конца ХХ-го века стала феноменом «привычным» и «легко доступным», как факт нашей обыденной жизни (локальные войны, ползучий терроризм на Планете в форме современных «камикадзе), то она, Смерть, как «стержневой» феномен «Общей психопатологии», кажется, потеряла главный свой детерминант – Старость. А, вернее, Смерть потеряла связь со временем и пространством Жизни в глобальном, почти Вселенском, масштабе.

Ж) Права человека – реконструкция понятия

Патриарх Кирилл назвал права человека «глобальной ересью», передают российские СМИ.

По мнению патриарха Московского и всея Руси, сейчас наиболее универсальным критерием истины является человек и его права. Именно это послужило основной причиной «революционного изгнания Бога» из общественной жизни.

Указав на то, что именно права человека послужили причиной «изгнания Бога» из жизни современных людей во многих странах, глава Русской православной церкви назвал их «глобальной ересью человекопоклонничества».

Как передает агентство «Интерфакс» со ссылкой на обращение патриарха, подобного на планете еще никогда не наблюдалось. Последствия сложившейся ситуации могут иметь апокалиптические. Поэтому, как отметил глава РПЦ, сегодняшняя «церковь должна направлять силу своей защиты, своего слова, своей мысли», стремясь преодолеть «эту ересь современности». Он добавил, что многие страны сейчас предпринимают усилия на законном основании утверждать «право любого выбора человека, в том числе и самого греховного» и идущего против слова божья.

Автор: Анна Иванова

«Права человека это притязания человека, которые он не может понять»

(Мишель Фуко. Слова и вещи. Les mots et les choses. Une archéologie des sciences humaines. P., 1966, p. 321)

В отношении прав человека – наиболее эксплуатируемого понятия компетентными и далекими от элементарного правосознания инстанциями – мы выделяем три парадокса нашего времени.

1) Современный человек (в самом абсолютном понимании этого слова) не имеет ни одного, неотчуждаемого права: а) права быть или не быть рожденным (эмбрионального права); б) права жить или не жить (конституционного права); в) права иметь или не иметь (гражданско-корпоративного права); г) права умереть или не умереть (индивидуально-экологического права).

2) Современный человек (как субъект и объект права) не имеет ни одного права, признаваемого как право a priori.

3) Современный человек, являясь принадлежностью социума (а иной реальности нет, если не считать за реальность бытия человека виртуальность) не может быть личностью, без признания за ним таковой характеристики через суд.

Этим парадоксам вполне соответствуют разные интерпретации прав человека в понятиях, нелепость которых очевидная с точки зрения правосознания. Например, в «теориях» прав человека легко можно найти такое: «естественные» и «законные» права; права «требования» и «права» свободы; «отрицательные» и «положительные» права, «индивидуальные» и «групповые» права. Все бы ничего, если бы такие вычленения имели бы в виду, что на самом деле это уже расчленение прав человека. Иными словами, мертвая юриспруденция мертвых прав живого человека. Дальнейшие подразделения прав человека правильнее назвать их анатомированием (гражданские, политические, экономические, культурны и т.д.)

Следующее, что бросается в глаза, человека, мыслящего не по понятиям, а – понятиями это тавтологичность. Конечно, в формальной логике, тавтология ее суть: «я есть я»; «я не есть б», «если я есть с, то с не есть б»… Вот пример: «Права человека образуют правовую основу человека»; «права человека составляют ядро конституционного права человека в правовых государствах»; «равноправие» – универсальный принцип правового статуса человека.

И, наконец, широкое поле для спекуляций вокруг прав человека создает соединение в одном предложении двух понятий: право и свобода. Это «поле», по сути своей и есть правовое поле.

Если обернуться на историю понятия права человека, то сразу упираемся в «Декларацию прав человека и гражданина», принятую во Франции в 1789 году. Но, нам никогда не понять из нашего времени тотальной глобализации, что вкладывалось в понятия первой декларации прав человека. А вот то, что она четко различала «человека» и «гражданина» – очевидно, как при ясном солнце. История пошла под знаменем императива: человеком можешь ты не быть, а гражданином быть обязан. В конце ХХ-го века «гражданин» постепенно и настойчиво вытеснялся понятием «член корпорации» (в обойме других корпоративных понятий: «юриспруденция», «этика», «политика», «эстетика», «психология», «культура» и даже норма жизни – ergo – смерти). Ключевым понятием глобальной корпорации или корпоративной глобализации стало понятие омбудсмен. В настоящее время множество различных объяснений и разъяснений в отношении этого слова. Мы полагаем, что лучшее (наиболее адекватное) понимание «омбудсмена» суть «Teo ex machina» – механизм, придуманный во времена Эсхила, Софокла и Еврипида. В «Deus ex machina» была социально-психологическая потребность во времена Эллады. В шестеренках «бога из машины» погиб великий Пан. Так, сейчас в «шестеренках» корпоративной «машины» погибает Церковь: «Церковь есть ничто иное как корпорация в ряду других корпораций, составляющих Государство и поэтому она не может быть вне Государства»… Призрак церкви как корпорации реял над головами и в головах делопроизводителей «Pussy Riot».

А ведь все в истории прав человека началось с прирожденных прав: вехами большого пути – английская Великая хартия вольностей (1215), английский Билль о правах (1689) и американский Билль о правах (1791).

«Смена вех» произошла в XIX веке в различных государствах по-разному начали складываться либеральные наборы гражданских и политических прав (свобода